Новости монастыря
«Вся еë жизнь была проповедью»
21 октября 2022 года отошла ко Господу доцент кафедры филологии Казанской духовной семинарии Наталия Геннадьевна Комар. К сороковому дню прихожане Казанского Богородицкого мужского монастыря поделились своими теплыми и трогательными воспоминаниями о ней.
Марина:
«Нам посчастливилось встретиться с ней на одной из встреч общины Казанского Богородицкого монастыря. В тот день Наталия Геннадьевна рассказывала о жизни и творчестве великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина. Приглашена была Наталия Геннадьевна не случайно. Тему Пушкина она знала в совершенстве. Как говорила Наталия Геннадьевна, мы могли попросить рассказать её о чем угодно: о его жизни, о творчестве, о семье, о любви, о друзьях, о ссылке, о вере. Всё знала Наталия Геннадьевна о нём, и готова была поделиться со всеми, проявляющими интерес к личности Александра Сергеевича. Та лекция, как и любая другая, которую вела Наталия Геннадьевна, была не совсем лекцией в привычном для нас формате. Хотя, безусловно, лектор прекрасно владела материалом и приводила в пример огромное количество фактов из жизни и творчества поэта. Нет, формат был непривычен потому, что мы словно говорили не о давно жившем человеке, а о современнике, о том, кто так же близок нам, как, например, наши родственники или друзья. Наталия Геннадьевна смогла так раскрыть образ поэта, его душу, характер, привычки, особенности, что создалось ощущение, что это близкий знакомый и её, и наш. Мы так же сопереживали поэту, его друзьям, супруге, как если бы жили в том же веке, что и он. И так Наталия Геннадьевна могла рассказать обо всех поэтах, писателях, творчество которых изучала. Для неё творчество было неразрывно связано с личностью, поэтому при анализе произведений мы всегда слышали много автобиографических фактов, ведь в каждом рассказе, романе, стихотворении прежде всего выражаются переживания самого автора, отображается его видение мира, понимание человеческих взаимоотношений, религиозные воззрения. И Наталия Геннадьевна старалась раскрыть истинный смысл, который хотел донести до читателя автор, желала понять духовную основу творчества великих русских классиков. Наталия Геннадьевна проводила серьёзную исследовательскую работу, прежде чем делилась своими выводами. Её талант филолога был от Бога, и она его, как могла, преумножала. Манера подачи материала была у неё легкая, понятная, речь чистая, слог простой, но глубокий. Наталия Геннадьевна могла о сложных вещах говорить просто и доступно. Как и сама она была предельно проста, но глубока, умна и талантлива. Филологический факультет, пожалуй, и не знал больше никого, похожего на Наталию Геннадьевну. Открытый взгляд, голубые выразительные глаза, длинная русая коса, волнистые локоны у лица... Она часто ходила в Павлопосадском платке на плечах. Уютная, тихая, строгая, надёжная, умная, добрая, внимательная... Правильная в хорошем смысле этого слова. Очень справедливая, тщательная, основательная, не гонящаяся за рейтингами, баллами и признанием. Просто работающая над собой и работающая по призванию. Такой запомнилась нам Наталия Геннадьевна...»
Вера:
«Наташу я знаю с 1991 года, когда мои старшие дети, я и она учились вместе в воскресной школе Петропавловского храма. Ей было тогда 13 лет. Мы ездили в паломнические поездки, посещали службы. Время было очень замечательное. А потом лет через 10-12 мы вместе стали ходить в Варваринскую церковь. Наташа организовала там народный хор. Вела она его бесплатно, занималась очень много. У нее и молодежь была, и люди среднего возраста, и пожилые. Мы пели литургию параллельно с основным хором.
Ещё Наташа организовывала утренники и разные праздники. С малышами стихи разучивала, спектакли ставила. Она очень много времени отдавала церкви, служению и параллельно училась в университете. Потом, когда Благовещенский собор открывали, петь там было некому. И получилось так, что Наташа после ранней литургии в Варваринской церкви бежала с молодежью в собор и там пела. Потом она пригласила туда в хор моих младших детей: Надежде было 7 лет, Мише 10 лет. Мы там года три пели. Очень много Наташа занималась с детьми. Причем отдельно по группам: тенора, альты, сопрано, а потом все вместе. У нее был очень хороший молодежный хор. Она всю себя ему отдавала, а ведь ей нужно было еще защищать диссертацию. Как она все это успевала?!
Потом отец Сергий пригласил ее с хором в храм преподобного Сергия Радонежского, и мы стали ездить туда. Я удивляюсь ее трудоспособности и силе. Она была очень дисциплинированная и требовательная. Она требовала дисциплины от всех. Мы ездили в паломничества на остров Свияжск, в Макарьевский монастырь. Наташа очень светлый человек. Она могла быть строгой, но в то же время добродушной. Она всегда готова была прийти на помощь, дать совет.
Последнее время мы встречались периодически, но я не знала, до какой степени она больна. Мне об этом стало известно уже за полгода до ее кончины. Мы с ней созванивались по телефону, она советовала, к каким врачам обращаться мне по моим проблемам. И она всегда беспокоилась о своих студентах, знакомых. У нас была с ней молитвенная связь. Мы молились друг за друга. В последний раз мы с ней переговаривались по whatsapp в День ее Ангела, 8 сентября. И я тогда еще не могла подумать, что так быстро все это произойдет, хотя знала, что у нее смертельная болезнь. Это был удар. Мы потеряли Наташеньку - большого человека! Не хватает ее. Мы сейчас читаем Псалтирь и такое ощущение, что она жива и с нами. Очень церковный замечательный человек. Это потеря для всей нашей семьи. И старшая дочь с ней общалась, и младшие дети ее ученики. И получилось, что и я была ее ученицей, хотя старше ее на 18 лет. Но она мой первый педагог по пению, мой первый регент. Она мне рассказывала, что после школы восьмилетки пошла в училище на вышивальщицу, чтобы окончить полный десятилетний курс. Но она пропускала много занятий и шла в церковь. Ее тянуло туда. А училась она хорошо, легко ей давалась учеба, легко. Поэтому она пропадала в церкви.
Она была альтруисткой, не для себя жила. И с детства ее тянуло в храм, к пению. А ведь ее сначала не принимали в музыкальную школу, но она добилась своего и получила музыкальное образование! Окончила семинарию, чтобы стать регентом. Она всегда шла к цели и добивалась ее.
Был такой период у нее, когда мама болела, получила инвалидность. И чтобы помочь семье материально, она подрабатывала при церкви в трапезной два года. Непросто ей приходилось, было много искушений. А потом поступила в университет и хором занималась. Наташа все время была в трудах. Можно бесконечно о ней говорить.
Элина Галиуллина:
«Я познакомилась с Наталией Геннадьевной в 2011 году, когда пришла к ней в хор. Тогда я мечтала петь на клиросе, опыта такого не было, но она, прослушав меня, сразу приняла. Это был любительский хор, а у меня 5 классов музыкальной школы за плечами. Надо сказать, что с регентом мне повезло. Учиться у нее было одно удовольствие. И меня, неофитку, очень радовал ее консервативный настрой. Нас, певчих, она старалась настроить на молитвенный лад. В хоре пели в том числе ее студентки, подростки-старшеклассники, и я была одной из самых взрослых, но чувствовала себя маленькой девочкой. Вспоминались школьные годы, пение в детском хоре. Мою первую учительницу пения тоже звали Наталья, они были чем-то похожи, обе жизнерадостные, звонкоголосые.
У Наталии Геннадьевны был страх Божий, благоговение к святыне. Эти качества она старалась привить и нам. Любила наставлять, рассказывала поучительные истории из своей жизни, примеры Промысла Божия. Знакомила нас с удивительными людьми. Наш хор, а затем и театральная студия «Ладья» часто выезжали в другие города, где мы неизменно пели на службах, выступали с концертами или постановками и знакомились с местными достопримечательностями и святынями. Все это укрепляло нашу веру. Недаром сразу несколько девушек из нашего хора впоследствии стали матушками - и почти все из обычных, нерелигиозных семей и светских вузов.
Позже, когда я уже пела в другом хоре, мы вновь увиделись с Наталией Геннадьевной на встрече, которую организовали в нашем монастыре. После она рассказала, что готовит к открытию культурный центр им. Пушкина. Работу в нем она воспринимала как послушание, поскольку сама давно готовилась к монастырской жизни.
Еще когда у нас открылся первый приют для мам с детьми (оказавшихся в тяжелой жизненной ситуации), я пригласила ее побеседовать с нашими подопечными. Она просила заранее прочесть «Бедную Лизу», так как беседа о семейных ценностях и воспитании строилась на православном осмыслении этого произведения. Она была настоящим мастером этого дела. Девочки остались под впечатлением.
Впоследствии был еще недолгий период, когда мы с Наталией Геннадьевной жили в соседних домах, она приходила ко мне в гости, или мы гуляли в парке по утрам. Беседовали о жизни, о работе. Она рассказывала о своей юности. С ней было спокойно и тепло.
Еще она пела на венчании у нас с мужем. Тогда у нее были уже проблемы с голосом, но я до сих пор помню, как звучали песнопения - она все делала от души. Наталия Геннадьевна подарила нам икону Тайной вечери и плед. Память о ней осталась в нашей семье.
В последний раз мы виделись 8 июля прошлого года в храме. Я сказала, что жду ребенка, она очень обрадовалась, но сама она в то время уже болела и, видимо, готовилась к первой операции. Очень похудела, а я почему-то не заметила этой болезненности. Мне наоборот казалось, что она как-то помолодела.
Потом она мне писала во время родов. Кто-то ей написал, что я рожаю, и она молилась за меня.
Я знала, что Наталия Геннадьевна тяжело болеет, но сама она не хотела, чтобы много людей об этом знали. Мне лично она говорила только про первую операцию, потом я у нее ничего не спрашивала о болезни. Уточняла о ее самочувствии у тех, кто был в курсе.
Для меня она - живой человек. Запомнила ее молодой - такой, какой она была при знакомстве со мной. Необыкновенно красивой девушкой. Такая она и есть».
Марина Кузнецова:
«Наталия Геннадьевна была моим преподавателем в Казанском федеральном университете и семинарии, регентом молодежного хора, в котором я пела на заре своего воцерковления. Это то, что внешне определяет наши отношения. Но самое главное, что Наталия Геннадьевна стала для меня в своем время настоящим проводником в Церковь и мир православной веры. Первый раз я ее увидела, когда училась на первом курсе. Мы тогда готовили постановку в рамках курса по древнерусской литературе. Она была посвящена «Повести о Петре и Февронии». Наталия Геннадьевна участвовала в организации. Кроме того, в спектакле участвовал ее молодежный хор. Я очень хорошо помню, как в первый раз увидела ее на кафедре русской литературы на репетиции. Меня, абсолютно светскую девушку, поразила какая-то необыкновенная ее красота. Что-то такое, с чем прежде я не сталкивалась, было в ее поведении, внешнем облике, манере разговаривать. Чистота, красота и, как позже я уже поняла, вера, которая ее одухотворяла. Внутренний свет. В ту пору у меня было много юношеских терзаний, поисков. И мне был просто необходим человек, который бы подсказал правильную дорогу. И этим человеком стала Наталия Геннадьевна. Я считаю, что мне ее послал Господь. Но это я поняла уже позже. Тогда я просто потянулась к ней.
Вскоре после постановки она стала проводить у нас практические занятия по русской литературе. А этот предмет дает возможность поговорить о самых важных основополагающих вещах для человеческой души. Наталья Геннадьевна была с одной стороны человеком глубоко верующим, а с другой образованным, глубоким. И ее было очень интересно слушать и на занятиях, и вне занятий, по отвлеченным вопросам. Я всегда радовалась возможности с ней пообщаться.
Хорошо помню как-то однажды после очередной пары я заметила, что мне захотелось стать лучше, чище. Она аккуратно, очень тактично, тонко на примере величайших произведений говорила о самых важных вещах для человека. Казалось, что она говорила о герое, а на самом деле о тебе. И после ее занятий оставалось неизменное приподнятое чувство. Хотелось собраться, переосмыслить что-то в своей жизни, измениться к лучшему. Это была своего рода проповедь в светском вузе. И я думаю, Наталия Геннадьевна сама до конца не отдавала себе отчет, что проповедует. Сама ее жизнь была проповедью.
Вскоре я стала петь у нее в молодежном хоре в храме Преподобного Сергия Радонежского. Это был уже новый этап, начиналась моя жизнь в Церкви. И в ту пору я находилась под очень большим влиянием Наталии Геннадьевны, за что я, конечно, очень благодарна Богу.
Первый этап моего воцерковления тесно связан с хором. Я с огромной теплотой вспоминаю то время. Очень многое в моей церковной жизни происходило впервые: Богослужения, участие в Таинствах. Все было для меня открытием. На любой вопрос Наталья Геннадьевна была готова ответить с живым участием и всегда очень тактично и аккуратно. Помню, что перед первой исповедью у меня состоялся короткий, но очень важный разговор с ней. Перед Рождественcкой службой весь хор собирался исповедаться. Я очень терялась, была во внутреннем смятении. Я подошла уточнить у нее, как все будет происходить, и она со мной разговорилась. И я почувствовала от нее столько поддержки, столько тепла, что обрела какую-то внутреннюю уверенность! Думаю, что я была такая не одна. Многие воцерковлялись через ее хор. Она была для таких людей своеобразным тылом на первых порах. Наталия Геннадьевна видела, что первые шаги в Церкви для меня были очень непростыми. Поэтому она была очень добра и в какие-то минуты снисходительна, терпелива.
Вообще про ее терпение хочется сказать отдельно. Я первое время часто опаздывала, была очень рассеянная, неорганизованная. Уже сейчас, когда сама отучилась на регента, я понимаю, как это может огорчать, раздражать на службах и спевках. Но Наталия Геннадьевна была в этом отношении очень мудрым человеком. Понимала, что это происходит в силу моего возраста и того, что я делаю первые шаги в Церкви. Требуется очень много терпения, силы воли и любви от регента. У нее все это было. И терпение, и любовь, и вера, которая всегда укрепляла и была ее вектором. И этому мы все у нее учились, что гораздо важнее каких-то певческих навыков.
Мы, конечно, иногда становились для нее огорчением, но все равно, что бы ни случилось, какие-то недопонимания, трения, она неизменно старалась, чтобы в хоре сохранялось радостное настроение. Хорошо помню: зимнее утро, трапезная, после Литургии все какие-то разморенные, засыпающие. Идет спевка, и Наталия Геннадьевна старается каждого разбудить, приободрить. Где-то пошутит, где-то озадаченно покачает головой, но все это в атмосфере любви и тепла. Иногда уходить просто не хотелось.
Жизнь в хоре она старалась организовать интересно. Не просто - спели и разошлись или чаепитие провели на праздник после службы. Было много поездок, мероприятий. Наталия Геннадьевна и сама жила очень полной жизнью. И старалась этой полнотой поделиться с окружающими людьми.
Также и позднее, когда я поступала в семинарию на регентское отделение и училась там, всегда чувствовала ее поддержку. Со временем наши пути немного разошлись. Я перестала петь в хоре в силу обстоятельств, дети маленькие у меня пошли и реже стали общаться. Изредка переписывались, но, тем не менее, все эти короткие беседы, встречи я воспринимала, как искорки из прошлой новоначальной жизни.
В последний раз я встретила ее лично почти два года назад после литургии. Мы так обрадовались и обнялись, словно никакого перерыва не было, как будто на следующий день у нас снова будет спевка.
Мне бесконечно жаль, что Наталия Геннадьевна ушла. Я скучаю, и буду скучать по ней. Осознание того, что она где-то есть, с ней можно посоветоваться, было своеобразным огоньком, который хоть и находился далеко от меня, но горел. Но теперь для земной жизни он погас. И для меня это, с одной стороны, большая боль и утрата, а с другой стороны, Наталия Геннадьевна нас всех учила, что мы должны смотреть не на жизнь земную, а на жизнь вечную. Может быть, Там, даст Бог, наша встреча еще состоится».